Застава на Якорном Поле - Страница 22

Съежился, присел, переглатывая боль. Зажмурился… А когда разлепил ресницы, на матовом стекле горело крупно и ярко:

ВОЗВРАТ!

Звякнуло, выдвинулся рядом с дверцей латунный желобок. В него съехала монетка.

Милая ты моя! Он стиснул ее в кулаке, а кулак прижал к рубашке. Мячик сердца нервно прыгал и колотился под костяшками.

Ежики глянул на дверцу: «А с тобой мы еще поговорим!» И тогда случилось второе чудо: он увидел, что дверца отошла — между ней и стенкой растет щель…

Бить ногой по стали — дело неразумное. Всю дорогу до лицея Ежики хромал. Но не шел — бежал. И жалел даже полминуты, чтобы накрыть ушиб ладонью, унять боль. И про иттов не вспоминал. Дышал часто и нервно. Ох как не терпелось поговорить с Яшкой! Он сжимал его во вспотевшем кулаке, вместе с монеткой (сжимал так, что потом оказалось: грани кристалла поцарапали число 10 и колосок).

В комнате схватил он «Собеседник» — и в парк. Никого вокруг не было, но Ежики, как подраненная птаха, уковылял в самую лопуховую чащу: подальше от дежурных воспитателей, от объективов.

— Яшка… Привет, Яш… Ты не обижайся, ладно?

Медленно, важно и с тихим торжеством Яшка сказал своим мальчишечьим голосом:

— Спасибо тебе, Ежики.

Может, насмехается Яшка? Ежики растерялся, испугался даже:

— За что?

— Ты нес меня вместе с монеткой. Она мне помогла… — В углу экрана спокойно и радостно засветилось желтое окошко с переплетом в виде буквы «Т». Нет, Яшка не шутил.

— А… как помогла?

— Я — вспомнил! Знаю — кто я!

Желтое окно крошечно уменьшилось, вокруг зажглось еще множество таких же окошек. Вокруг них образовались в вечерней синеве дома с крутыми крышами и башни. Старинный город. Все было так неожиданно, что Ежики на минуту забыл о своих тревогах.

— Кто ты, Яшка?

Он сказал с ноткой ребячьего самодовольства:

— Меня вырастила и взлелеяла Валентина фон Зеехафен, самая ученая на свете женщина, бакалавр всяческих наук… Слушай…

Эта история — о городе Реттерхальме и его жителях. («Реттерхальм» — «Рыцарский шлем», — отметил про себя Ежики.) Случилась она давным-давно, однако уже и в те времена город был старинным. И жила там на улице Рыжего кота известная всему Реттерхальму очень мудрая женщина. Знакомые и друзья звали ее, несмотря на почтенный возраст и ученость, просто мадам Валентина. Была она добрая душа, хотя и со странностями. Одна из странностей — та, что среди друзей мадам Валентины водилось множество мальчишек…

Однажды мальчишки принесли и показали мадам Валентине монетку из города Лехтенстаарна… Да-да, в точности такую же: с профилем мальчика, числом «десять» и колоском. Эту монетку разглядел издалека (а вернее, ощутил с помощью нервов-лучей) маленький кристалл, который подрастал у мадам Валентины на подоконнике среди кактусов.

И сейчас он, Яшка, сразу узнал монетку! А узнав ее — вспомнил остальное!

Да-да, он вырос в обычном цветочном горшке. Но вовсе не из обычного зерна, а из редчайшей звездной жемчужины, какие иногда прилетают на Землю из космоса в период густых августовских звездопадов… И растила его мадам Валентина не просто так. Она создавала крошечную модель всеобщего Мироздания. Потому что была уверена: Вселенная имеет форму кристалла…

Обо всем этом кристаллический детеныш узнал впервые из разговора мадам Валентины с мальчишками — как раз в тот день, когда они принесли монетку. Потому так все и запомнилось…

Потом Яшка узнавал и другие подробности: и о мадам Валентине, и о Реттерхальме, и о всей Планете. И о Вселенной. Мадам Валентина учила его, читала ему умные книги, знакомила с науками.

И кажется, любила…

— Потому что она… раз она меня вырастила из капельки… она ведь все равно как мама, да, Ежики?

Ежики торопливо кивнул. Он почти не дышал и не двигался, только машинально тискал пальцами припухшее колено.

Яшка сказал:

— А еще меня любил один мальчик. По имени Лотик, по прозвищу Головастик. Самый младший из всех ребят. Хороший… Он сбежал от своих трех теток и жил у мадам Валентины. И поливал меня самой чистой водой, чтобы я рос быстрее… А потом из желтой бумаги сделал и наклеил на меня вот такое окошко… — На экране, заслонив город, опять выросло светящееся окно. — Мадам Валентина сперва рассердилась, а он говорит: «Это же Вселенная, значит, дом для всех, кто в ней живет…» Она тогда засмеялась…

— А потом? — тихо спросил Ежики. Он видел перед собой другое окно — там, на станции…

— Потом… — В Яшкином голосе послышался вздох. — Начались дожди. Они шли и шли, и совсем даже не стало солнца, на несколько лет. Что-то сделалось с природой. Дома стали сползать со склонов холма, люди начали уезжать… Наш дом тоже однажды пополз и развалился. Подоконник перекосило, на меня упала стена, я откололся от корня… А скоро я увяз под развалинами в жидкой глине. Надолго…

— А мадам Валентина не искала тебя?

— Наверно, искала, да не нашла…

— И долго ты там лежал? — стесненно спросил Ежики.

— Ой долго… Но в общем-то я умею отключаться… Меня разбудили радиоволны. Защекотали так… Это когда вы, люди, придумали радио.

— Значит, ты как детектор сделался?

— Н-не знаю… Тут другое… У меня каждая грань — антенна для всех частот… И я начал впитывать информацию…

— Поэтому ты и знаешь столько всего…

— Ага… — Желтое окошко на экране замигало. — Но много путаницы. К тому же у меня скол, нарушенная структура… Я понимаю, во мне нет системы…

— А кто тебя нашел? — Ежики хотелось отвлечь Яшку от грустных мыслей.

— Мальчишки. Они приехали из школы, из города Черемховска, чтобы делать раскопки на месте Реттерхальма. Хотели найти всякую старину… Только ничего, кроме меня, не нашли…